Допрос руководителя следственно-оперативной группы

В текущем процессе был допрошен еще один следователь. Согласно имеющегося в деле  постановления о назначении следственно-оперативной группы, это ее руководитель на стадии расследования в Орджоникидзевском РО. Этот следователь руководил проведением следственного эксперимента, протоколы которого были сфальсифицированы. Он несет персональную ответственность за отсутствие в деле оригиналов видеозаписей следственных действий. Он также предъявил обвинение, допросил Сергея в качестве обвиняемого и направил в суд представление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей.

Для неюристов поясним, что закрепленная в законе процессуальная самостоятельность следователя, особенно по резонансным делам, если и существует, то только в кино. В действительности принципиальные решения принимаются его начальниками от милиции/полиции и прокуратуры. При этом, конечно, решения этих начальников процессуально никак не закрепляются. Что получается в результате, можно видеть по новостным сообщениям о тупиках в расследовании многих  резонансных убийств, которые были «поставлены на личный контроль» или раскрытие которых было провозглашено «делом чести».

Данный случай – не исключение. Высказанная в суде позиция следователя – «я – не я и хата не моя»: «мне дали дело после проведения всех первоначальных следственных действий другими следователями. Я только провел воспроизведение обстоятельств события преступления, допрос и представление о мере пресечения, больше ничего не делал и ничего не знаю».

Следователь подробно воспроизвел в суде показания Сергея («у меня сохранились (?!) копии протокола допроса и представления об избрании меры пресечения, и я «освежил память» перед допросом в суде»). Однако при ответах на вопросы о его собственных действиях проявил паталогическое беспамятство, успешно конкурирующее со следователем, искавшим нож.

Кратко перечень вопросов, на которые «руководитель» следственной группы ответил «НЕ ПОМНЮ»:

- кто принимал решения о направлении следственных действий,

- кто принимал решение о «дополнительном осмотре» квартиры, когда был найден нож (ссылка),

- кто принимал решение об обыске в квартире Сергея (но точно помнит, что не он),

- как видеозапись от эксперта НИЭКЦ попала к нему, когда и где знакомил участников следственного действия с видеозаписью (не знакомил, подписи в протоколе подделаны),

- куда делись оригиналы видеозаписей (но точно помнит, что он никаких копий видеозаписей не делал),

- где составлялись протоколы следственного действия, в квартире или в райотделе,

- кто привлекал понятых для участия в следственном эксперименте,

- как был организован доступ в квартиру для проведения следственного эксперимента (была она открыта/закрыта, опечатана/не опечатана, ее кто-то охранял);

- где и как опечатал изъятые у Сергея срезы ногтевых пластин (не описаны и не опечатаны, «ну это ошибка, не описал»).

На вопрос, проверялись ли следствием какие-либо альтернативные версии, ответ: «а зачем, подозреваемый уже сознался».

На вопрос, получал ли санкцию суда на доступ в квартиру на второй день после убийства, ответ: «санкции не было, тогда не нужно было по закону («вынужденная мера» – без санкции суда)».